Циник
Невесте может быть 14 лет, 10 и даже 5. Выдавать замуж девочку-подростка незаконно, однако в ряде стран это по-прежнему происходит, хотя нередко приводит к самым тяжелым последствиям.
Cвадебные ритуалы в Раджастхане принято совершать ночью. А на сей раз темное время суток было вообще единственно возможным для церемонии – свадьба была незаконной и потому тайной для всех, кроме приглашенных гостей. Ближе к вечеру невесты, готовясь к бракосочетанию, обливались водой прямо на улице. Невест было три: 15-летняя Радха, 13-летняя Гора и Раджани, их племянница. Девочка пяти лет.читать дальше
Соседки помогли малышке Раджани стянуть розовую футболочку с нарисованной на плече бабочкой и прикрыли моющихся девочек импровизированным занавесом из тканей для сари. Женихи тем временем ехали из далекой деревни. Никто из них не был достаточно богат, чтобы прибыть верхом на слоне или на скакуне в роскошной сбруе, как того требует традиция. Пришлось довольствоваться машинами. Ожидалось, что прибудут женихи изрядно навеселе.
Никто из жителей деревни прежде их не видел, кроме отца двух старших девочек, худощавого и прямого как палка седого крестьянина с длинными обвислыми усами. Этот крестьянин, которого я буду называть М., наблюдал, как вереница гостей укрывается от палящего солнца под тентом из яркого шелка, и на лице его были написаны и гордость, и тревога. Он отлично понимал: если бы честному и неподкупному офицеру полиции стало известно, что здесь происходит, свадьба была бы прервана, он – арестован, а семья покрылась бы позором.
Раджани приходится М. внучкой. У девочки круглые карие глаза и маленький приплюснутый носик, а кожа – цвета молочного шоколада. Живет она у дедушки: в деревне говорят, что отец Раджани – пьяница и лентяй. А еще говорят, что дед любит Раджани больше, чем ее родители, – не зря он выбрал ей жениха из уважаемой семьи, за одним из членов которой была замужем его дочь. Поэтому Раджани не окажется одинокой после гауны – церемонии, которая совершается, когда девушка покидает родительский дом и переезжает к мужу. Если девочка выходит замуж совсем маленькой, гауна совершается по достижении ею подросткового возраста, так что Раджани еще несколько лет проживет в семье деда. И М. поступает очень хорошо, говорили мне: выдавая внучку замуж, он обеспечивает ей защиту на годы взросления.
Эта история происходит в одной из иссушенных солнцем деревенек индийского штата Раджастхан во время праздника Акха-Тидж. Праздник отмечают в самое жаркое время вес-ны, перед сезоном муссонных дождей, и он считается хорошим временем для свадеб. Мы беспомощно смотрим на Раджани. Пятилетняя босоногая невеста в футболке бегает вокруг, зажав в ручонке розовые пластмассовые солнечные очки, которые кто-то ей дал.
Человек, который привел нас в деревню, говорил только о ее сестрах. О них, правда, говорить тоже было опасно, поскольку закон запрещает брать в жены девушек младше 18 лет. Но к невестам-подросткам отношение снисходительнее.
Когда выдают замуж подростка, соседи часто хранят молчание, а представители власти закрывают глаза, не желая подвергать семью бесчестью. Выдавать замуж малолетних опаснее, поэтому участие в свадебной церемонии самых маленьких обычно не афишируется, их имена не упоминают в приглашениях, и на собственной свадьбе они оказываются на вторых ролях.
Раджани уснула до начала церемонии. Ее дядя осторожно поднял девчушку с кроватки, прижал к плечу и понес под лунным светом туда, где ждал индуистский жрец, поднимался к небу дым от священного пламени и сидели на пластмассовых стульях гости и жених, десятилетний мальчик в золотистой чалме.
В такие моменты чужака может охватить непреодолимое желание спасти девочку-невесту. Схватить ее, отправить в нокаут окружающих взрослых, сбежать! Что угодно, лишь бы остановить то, что происходит на твоих глазах. Над моим столом приколота фотография Раджани в ее свадебный вечер, за шесть часов до церемонии. Девочка в сумерках смотрит в камеру, в ее широко раскрытых глазах – полное спокойствие, и кажется, что она вот-вот улыбнется.
«Мне 10 лет, и я разведена». Помню, как меня в ту ночь преследовали мысли о спасении не только Раджани (ее я легко могла бы взять на руки и унести прочь в одиночку), но и двух других девочек, которых собирались, словно оплаченный товар, передать с рук на руки несколько взрослых мужчин, сговорившихся насчет их будущего. Принудительные ранние браки по сей день процветают во многих регионах мира – и отстаивают эту традицию сами родители будущих новобрачных, зачастую нарушающие законы своей страны. Детский брак они рассматривают как достойный способ обеспечить девушке спокойное взросление в случаях, когда другие варианты сложны или есть риск, что девочка-подросток потеряет невинность до брака.
Детский брак распространен на разных континентах, среди представителей разных народов, религий и сословий. В Индии девочек обычно выдают за мальчиков на четыре-пять лет старше; в Йемене, Афганистане и некоторых других странах мужьями могут стать и молодые мужчины, и вдовцы средних лет, и насильники, которые похищают своих жертв, а потом объявляют их женами, как принято, например, в некоторых районах Эфиопии.
Часть этих браков – открытые сделки, прак-тически ничем не замаскированные. Можно, скажем, обменять прощение долга на восьмилетнюю невесту или уладить конфликт между семьями, предложив взамен двоюродную сестру, 12-летнюю девственницу. Когда верхушка этого айсберга, единичные случаи становятся достоянием гласности, они вызывают взрыв гнева по всему миру. В 2008 году газеты многих стран писали о Нуджуд Али, десятилетней йеменской девочке: она сама отыскала дорогу в городской суд и потребовала развода с мужем, которому было за тридцать и за которого ее выдал отец. Позже была опубликована книга «Я – Нуджуд, мне десять лет, и я разведена».
Многие взрослые, такие, как односельчанки Раджани, поющие печальные песни, пока юные невесты моются, не видят в детских браках ничего плохого. Образование девочек все равно будет прервано, так или иначе. Если не из-за брака, то просто потому, что в сельских районах в близлежащей школе может быть всего пять классов, а дальше пришлось бы каждый день ездить в школу на автобусе, набитом похотливыми мужчинами. В самой школе вполне может не оказаться закрывающегося туалета, необходимого девочке-подростку с гигиенической точки зрения. Кроме того, обучение в школе стоит денег – а практичные родители их берегут для сыновей: считается, что те принесут больше пользы. Так, на хинди дочерей, живущих с родителями, даже называют «парайа дхан», что означает «чужое богатство».
Ну а все рассуждения о том, что девушка сама имеет право выбирать себе жениха и что браки должны совершаться по любви, во многих уголках мира до сих пор воспринимаются как глупые и вздорные. Так, в Индии большинство браков, как и раньше, заключаются по воле родителей. Крепкий брак рассматривается как союз двух семей, а не двух личностей – а стало быть, выбор должен быть тщательно продуман многими взрослыми людьми, а не юными влюб-ленными, которые повинуются мимолетным порывам и зову сердца.
Поэтому там, где царит нищета, где потерявшие невинность девушки считаются непригодными для брака, где многие поколения предков вступали в брак не по своей воле, где старухи родственницы настаивают на том, чтобы девочки быстрее выходили замуж – мол, со мной так было, значит, и с ней должно быть так же, – даже самый убежденный борец с ран-
ними браками растеряется, не зная, с чего начать. «К нашему сотруднику обратился отец девочки-подростка, – рассказывает Шрила Дас Гупта, врач из Нью-Дели, ранее работавшая в Международном центре исследования женщин (ICRW), одной из нескольких некоммерческих организаций, активно борющихся с ранними браками. – Он сказал: “Хорошо, если я решу выдать свою дочь замуж позже, возьмете ли вы на себя ответственность за ее защиту?” Наш сотрудник пришел к нам и спросил: “Что я ему скажу, если его дочь изнасилуют, когда ей будет 14?” На такие вопросы у нас нет ответов».
Женились на дочерях друг друга. В Индии детские браки запрещены хотя бы формально – в Йемене нет и этого. Все попытки официально защитить девочек-невест до сих пор оканчивались неудачей. «Если бы ранний брак был сколько-нибудь опасен, Аллах запретил бы его, – заявил нам депутат йеменского парламента Мухаммед Аль-Хамзи. Мы разговаривали с ним в Сане, столице этого государства. – Мы не можем запретить то, чего не запретил сам Аллах». Религиозный фундаменталист и консерватор Аль-Хамзи – яростный противник любых попыток законодательно запретить замужество девушкам младше определенного возраста (в последнем проекте – младше 17 лет). Ислам не дозволяет брачных отношений до тех пор, пока девочка не готова к ним физически, говорит Аль-Хамзи, однако в Священном Коране не говорится о конкретных возрастных ограничениях, так что этот вопрос должен находиться в ведении семьи и религиозных наставников, а не законов. Как ведают этим вопросом семьи, мы имели возможность увидеть в одной из деревень в западной части Йемена.
Мужчина, которого тоже звали Мухаммед, повез нас в эту деревню, потому что события в ней его глубоко возмутили. «Там живет девочка, ее зовут Айша, – он кипел от гнева. – Ей десять лет, она совсем маленькая, просто крошка. А ее мужу – пятьдесят, и у него вот такое пузо», – Мухаммед показал руками, какое именно.
Мухаммед описал сделку, которую здесь называют шигхар: двое мужчин снабжают друг друга невестами, обмениваясь родственницами. «Они женились на дочерях друг друга, – сказал Мухаммед. – Если бы разница в возрасте между мужьями и их новыми женами была более приемлемой, думаю, никто не стал бы сообщать в полицию. Но девочки не должны выходить замуж, когда им по девять-десять лет. Пятнадцать или шестнадцать – еще куда ни шло».
В деревне, окруженной зарослями кактусов и иссушенными солнцем полями, в домах из камня и бетона живет пять десятков семей. У старейшины деревни, шейха, приземистого и рыжебородого, на поясе рядом с традиционным кинжалом висел мобильный телефон. Он провел нас в дом с низким потолком, где множество женщин, в том числе с младенцами, и девочек сидело на покрытом коврами полу и на кроватях. В дверь, наклоняясь, чтобы не удариться о притолоку, входили все новые женщины. В самой гуще на корточках сидел шейх, хмурился и шикал, чтобы собравшиеся вели себя потише. На меня шейх смотрел с подозрением. «У тебя есть дети?» – спросил он.
Когда я ответила, что да, двое, на лице у него отразилось недоумение. «Всего двое! – шейх кивнул в сторону молодой женщины, которая кормила грудью младенца, рядом с ней копошились еще двое карапузов. – Этой молодой женщине 26 лет, она родила десятерых».
Ее звали Суад, и она была дочерью шейха. Суад выдали замуж за дальнего родственника, когда ей было 14. «Он мне нравился», – тихо говорит Суад под пристальным взглядом отца.
Шейх сделал несколько заявлений относительно брака. Он сказал, что ни один отец не будет принуждать дочь выходить замуж против ее воли. Сказал, что опасность для здоровья, которую якобы представляет ранний брак, сильно преувеличена. Сказал, что первый физический контакт с мужем, действительно, не всегда бывает легким для невесты, но переживать по этому поводу – бессмысленно. «Разумеется, каждой девушке бывает страшно в первую ночь. Но она привыкнет. Дело житейское».
Тут мобильник шейха загудел, он снял его с пояса и вышел на улицу. Я сдернула с головы платок – раньше я видела, как моя переводчица делала так, когда рядом не было мужчин, и женщины заводили доверительный разговор. Мы быстро задали несколько вопросов: как у вас готовятся к брачной ночи? рассказывают ли невестам, чего им следует ожидать?
Женщины взглянули в сторону двери и, увидев, что шейх полностью поглощен разговором, подались в мою сторону. «Девочки ничего не знают, – сказала одна из них. – Мужчины принуждают их».
А не могли бы они рассказать нам о маленькой Айше и ее толстом 50-летнем муже? Тут женщины заговорили все разом: это ужасная история, такое нужно запретить, но мы ничего не могли поделать. Маленькая Айша закричала от страха, когда увидела мужчину, за которого ей предстояло выйти замуж, сказала женщина по имени Фатима, которая, как оказалось, была старшей сестрой Айши. Кто-то сообщил в полицию, но отец Айши приказал ей надеть туфли на высоких каблуках, чтобы казаться выше, и закрыть лицо. Кроме того, он пригрозил, что, если его отправят в тюрьму, он убьет Айшу, когда оттуда выйдет. Полиция приехала и уехала, не приняв никаких мер, и сейчас – женщины заговорили тише и быстрее, поскольку шейх уже начал прощаться со своим собеседником, – Айша замужем и живет в другой деревне, в двух часах езды. «Каждый день она звонит мне и плачет», – сказала Фатима.
«Ты знаешь, что в тебе вырос ребенок?» Депутат Аль-Хамзи в ответ на эту историю, наверное, повторил бы мысль, которую уже высказывал мне: любимой жене пророка Мухаммеда, тоже Айше, было девять, когда она вышла замуж – так говорится в одном из хадисов, преданий о жизни пророка. Впрочем, другие йеменские мусульмане рассказывают, что среди исламских ученых мужей существует и другое мнение: Айша была старше, когда впервые вступила в брачные отношения. Может быть, она была подростком, а может быть, ей уже перевалило за двадцать. Как бы то ни было, точный возраст Айши не так уж важен, твердо говорили мои собеседники; в наши дни любой мужчина, желающий взять в жены маленькую девочку, позорит свою религию. «В исламской традиции человеческое тело обладает большой ценностью, – подчеркнул Наджиб Саид Ганем, глава комитета по здравоохранению и демографии парламента Йемена. – Как бриллиант». Он перечислил несколько опасных для здоровья последствий принуждения девочек к половой жизни и деторождению до того, как они физически созреют: разрыв стенок влагалища, образование внутренних разрывов...
А один врач-педиатр в Сане рассказал мне, что медсестры бывают вынуждены объяснять, что же вообще такое деторождение, девочкам, у которых начались схватки: «Они спрашивают: “Знаешь ли ты, что с тобой происходит? Известно ли тебе, что внутри тебя вырос ребенок?”».
В Йемене не принято говорить о половой жизни, даже образованные женщины не ведут таких разговоров с дочерьми. То, что некоторые родители отдают маленьких дочек взрослым мужчинам, ни для кого секретом никогда не было – но о таком если и говорили, то шепотом. Три года назад ситуация немного изменилась – когда десятилетняя Нуджуд Али стала самым юным в мире борцом с ранними браками.
Для йеменцев удивительным в истории Нуджуд было не то, что отец принудил ее выйти замуж за человека втрое старше, не то, что муж вступил с ней в насильственную связь в первую же ночь (хотя вроде бы и обещал подождать, пока жена подрастет), и не то, что наутро свекровь девочки вместе с женой другого своего сына сперва одобрительно осмотрели окровавленную простыню, а потом подняли Нуджуд с постели и понесли мыться. Нет, во всем этом не было ничего необычного. Удивительно было то, что Нуджуд посмела нанести ответный удар.
«Не получит развод - слишком мала!» Десятилетняя девочка сбежала от мужа и вернулась домой. Она не испугалась воплей отца, который кричал, что от того, как она будет исполнять супружеские обязанности, зависит честь семьи. Ее мать была слишком запугана, чтобы вмешаться. Но вторая жена отца пожелала Нуджуд удачи, дала денег на такси и рассказала, куда ехать.
Когда изумленный судья спросил у десятилетней девочки, что она делает одна-одинешенька в суде большого города, Нуджуд ответила, что пришла получить развод. Представлять ее интересы взялась известная в Йемене женщина-адвокат. В англоязычной прессе начали появляться статьи об этом деле – сначала в Йемене, потом и по всему миру; публикации вызвали огромный интерес, тем более что сама Нуджуд была очаровательна – и когда она наконец получила развод, решение в зале суда овацией приветствовала толпа народа. Нуджуд пригласили в США – и там ее тоже ждали залы, полные сочувствующих.
Все, с кем она встречалась, были поражены серьезностью и самообладанием маленькой девочки. Когда мы увиделись с ней в редакции одной из газет, издающихся в Сане, она была одета в черную абайю – эту одежду, полностью скрывающую фигуру, взрослые йеменские женщины надевают, когда показываются на людях, но тут в абайе была маленькая девочка.
Хотя Нуджуд побывала за океаном, где с ней беседовали десятки излишне любопытных взрослых, она была такой милой и открытой, разговаривая со мной, как будто мои вопросы были для нее внове. За обедом она устроилась рядом со мной на молитвенном коврике и рассказала, что снова живет у себя дома (отец, сурово осужденный общественным мнением, неохотно, но разрешил ей вернуться), ходит в школу и пишет в своей школьной тетрадке открытое письмо йеменским родителям: «Не выдавайте своих дочерей замуж. Выйдя замуж слишком рано, они будут лишены образования, лишены детства».
В теории общественных изменений для таких, как Нуджуд Али, есть специальный термин: «позитивный девиант». Это действующие в обществе одиночки, которые благодаря и стечению обстоятельств своей жизни, и свойственной им решимости способны отвергнуть традиции и попытаться предложить что-то новое – возможно, радикально новое.
Среди позитивных девиантов, участвующих в кампаниях против ранних браков в разных странах, есть матери, отцы, бабушки, школьные учителя, деревенские врачи... Но самые упорные борцы – сами девочки-бунтарки.
И у каждой из них появляются последовательницы. В Йемене я познакомилась с 12-летней Рим, которая добилась развода через несколько месяцев после Нуджуд; при этом ей удалось убедить в своей правоте враждебно настроенного судью, прославившегося заявлением о том, что столь юная жена еще слишком мала, чтобы принимать решение о разводе. В Индии я встречалась с 13-летней Сунил, которую хотели выдать замуж, когда ей было 11. Сунил решительно заявила родителям, что отвергнет жениха, который был уже в пути, – а если те попытаются выдать ее замуж насильно, то она заявит в полицию и разобьет отцу голову.
Безусловно, детские браки гораздо чаще, чем подростковые вызывают общественное негодование. «Публика любит такие истории, когда сразу ясно, где черное, а где белое, – говорит Саранга Джейн, подростковый врач. – Однако большинству несовершеннолетних невест – от 13 до 17 лет. Мы хотим, чтобы общество осознало: защищать надо не только самых маленьких девочек».
«Мне подарили новую одежду. Я была счастлива». Исследователи полагают, что ежегодно от 10 до 12 миллионов девушек в развивающихся странах выходят замуж несовершеннолетними. И не всегда причина в давлении тиранов-родителей. Девочки принимают решение, потому что все ждут от них этого, или потому что там, где они живут, у них просто нет другого пути. Наиболее успешными оказываются программы, основанные не на чтении морали, а на повышении мотивации бедняков не выдавать дочерей замуж слишком рано. Это и прямое поощрение семей, которые отдают девочек в школу, и строительство самих школ.
В Индии правительство обучает и посылает в деревни медицинских работниц, которых называют сатхинами. Они следят за здоровьем и благосостоянием местных семей; в их обязанности входит напоминать жителям деревень, что, выдавая девочек замуж, они не только совершают преступление, но и причиняют серь-езнейший вред собственным детям. Именно раджастханская сатхин при поддержке своих просвещенных тестя и тещи в конце концов убедила родителей 11-летней Сунил отказаться от идеи выдать дочь замуж и позволить ей вернуться в школу.
Фантазии же на тему «схватить девочку и убежать» неизбежно наталкиваются на вопрос: а что потом? «Если мы вырвем девочку из привычного ей окружения, изолируем ее от родных и знакомых, во что превратится ее жизнь? – задается вопросом Молли Мелчинг, основатель сенегальской некоммерческой организации “Тостан”. – Вы не сможете изменить принятые в обществе нормы, если будете бороться с ними силой и унижать людей, называя их отсталыми. Мы своими глазами видели, что целые общины могут делать выбор в пользу перемен – и меняться очень быстро. Это вдохновляет».
Но дорога постепенных перемен мучительно сложна. В этом меня убедил пример Шобхи Чаудари. Ей 17 лет, живет она в Раджастхане. Когда я впервые ее увидела, на Шобхе была школьная форма: темная плиссированная юбка и заправленная в нее белая блузка. Строгий взгляд, прямая спина, блестящие черные волосы, собранные в хвост. Шобха училась в последнем классе средней школы, была одной из лучших учениц. Много лет назад на нее обратила внимание приехавшая в деревню сотрудница «Проекта Веерни» – некоммерческой организации, которая ищет талантливых девочек по всей Северной Индии и предлагает им бесплатное обучение в школе-пансионе в городе Джодхпур.
Шобха замужем – с восьми лет. Представьте себе ее свадьбу: одновременно выходят замуж с десяток девочек из ее деревни, большой праздник в царстве нищеты. «Мне подарили красивую новую одежду, – грустно улыбается Шобха. – Я не знала, что такое брак. Я была очень счастлива».
С тех пор у Шобхи была лишь мимолетная встреча с мужем, который старше жены на несколько лет. Пока девушке удается отсрочить гауну, после которой она будет обязана переехать к супругу. Когда я спросила Шобху, какое впечатление муж на нее произвел, она отвела взгляд и сказала, что он необразован. Мы посмотрели друг на друга, и Шобха покачала головой: нет, она ни в коем случае не сможет опозорить свою семью, отказавшись от гауны: «Я должна быть с ним. Я сделаю так, что он будет учиться и развиваться. Но покинуть его я не смогу».
Каждый раз, когда я приезжала в родную деревню Шобхи, ее родители заваривали чай с пряностями и наливали его в лучшие чашки, а истории о Шобхе немного менялись. Были здесь и гордость, и желание кое-что утаить, и тревога: кто знает, что нужно этой иностранке? Это была не свадьба – просто помолвка! Эх, ладно – свадьба это была, но ведь произошло все до того, как «Проект Веерми» сделал свое предложение, и до того, как девочка удивила всех своими способностями. Это Шобха выяснила, как провести в дом электричество, чтобы она и ее младшие братья и сестры могли делать уроки после наступления темноты. «Я научилась расписываться, – похвасталась мне мать Шобхи. – Она показала мне, как пишется мое имя».
Но теперь, недвусмысленно намекнули родители, этот милый эпизод ее жизни подходил к концу – да и то сказать, пора. Муж звонил Шобхе по телефону и требовал свидания. Ее бабушке хотелось, чтобы гауна состоялась до того, как она совсем одряхлеет. Занятия в Джодхпуре были для Шобхи одновременно и страстью, и предлогом для того, чтобы оттянуть неизбежное, – однако «Проект Веерни» финансирует обучение лишь до окончания средней школы.
А Шобха мечтала о колледже, после которого она смогла бы поступить на службу в индийскую полицию и следить за исполнением закона о запрете детских браков. В своем дневнике школьница написала на хинди аккуратными буквами: «Я никогда не позволю, чтобы на моих глазах девочек выдавали замуж. Я спасу каждую». Но за обучение надо было платить, а денег не было.
Посоветовавшись, мы с мужем внесли необходимую для колледжа сумму. Послешкольное образование Шобхи продолжается уже больше года: курсы компьютерной грамотности, английский, подготовка к экзаменам для приема на службу в полицию… Я получаю от нее электронные письма (ее английский слабоват, но постепенно улучшается), а недавно переводчица с хинди, которая работала со мной в Джодхпуре, взяв напрокат видеокамеру, сняла для меня видеопослание от Шобхи. Девушка готовится к очередному экзамену, живет в городе, в безопасном хостеле для женщин. Муж по-прежнему часто ей звонит, но гауна еще не состоялась. В какой-то момент Шобха улыбнулась прямо в камеру и сказала: «Нет ничего невозможного, мэм Синтия. Все возможно».
А через два дня после того, как я получила это видео, йеменские газеты сообщили о девочке, доставленной в больницу через четыре дня после свадьбы. В результате полового акта у нее были разорваны внутренние органы. Девочка умерла от потери крови. Ей было 13 лет.
Cвадебные ритуалы в Раджастхане принято совершать ночью. А на сей раз темное время суток было вообще единственно возможным для церемонии – свадьба была незаконной и потому тайной для всех, кроме приглашенных гостей. Ближе к вечеру невесты, готовясь к бракосочетанию, обливались водой прямо на улице. Невест было три: 15-летняя Радха, 13-летняя Гора и Раджани, их племянница. Девочка пяти лет.читать дальше
Соседки помогли малышке Раджани стянуть розовую футболочку с нарисованной на плече бабочкой и прикрыли моющихся девочек импровизированным занавесом из тканей для сари. Женихи тем временем ехали из далекой деревни. Никто из них не был достаточно богат, чтобы прибыть верхом на слоне или на скакуне в роскошной сбруе, как того требует традиция. Пришлось довольствоваться машинами. Ожидалось, что прибудут женихи изрядно навеселе.
Никто из жителей деревни прежде их не видел, кроме отца двух старших девочек, худощавого и прямого как палка седого крестьянина с длинными обвислыми усами. Этот крестьянин, которого я буду называть М., наблюдал, как вереница гостей укрывается от палящего солнца под тентом из яркого шелка, и на лице его были написаны и гордость, и тревога. Он отлично понимал: если бы честному и неподкупному офицеру полиции стало известно, что здесь происходит, свадьба была бы прервана, он – арестован, а семья покрылась бы позором.
Раджани приходится М. внучкой. У девочки круглые карие глаза и маленький приплюснутый носик, а кожа – цвета молочного шоколада. Живет она у дедушки: в деревне говорят, что отец Раджани – пьяница и лентяй. А еще говорят, что дед любит Раджани больше, чем ее родители, – не зря он выбрал ей жениха из уважаемой семьи, за одним из членов которой была замужем его дочь. Поэтому Раджани не окажется одинокой после гауны – церемонии, которая совершается, когда девушка покидает родительский дом и переезжает к мужу. Если девочка выходит замуж совсем маленькой, гауна совершается по достижении ею подросткового возраста, так что Раджани еще несколько лет проживет в семье деда. И М. поступает очень хорошо, говорили мне: выдавая внучку замуж, он обеспечивает ей защиту на годы взросления.
Эта история происходит в одной из иссушенных солнцем деревенек индийского штата Раджастхан во время праздника Акха-Тидж. Праздник отмечают в самое жаркое время вес-ны, перед сезоном муссонных дождей, и он считается хорошим временем для свадеб. Мы беспомощно смотрим на Раджани. Пятилетняя босоногая невеста в футболке бегает вокруг, зажав в ручонке розовые пластмассовые солнечные очки, которые кто-то ей дал.
Человек, который привел нас в деревню, говорил только о ее сестрах. О них, правда, говорить тоже было опасно, поскольку закон запрещает брать в жены девушек младше 18 лет. Но к невестам-подросткам отношение снисходительнее.
Когда выдают замуж подростка, соседи часто хранят молчание, а представители власти закрывают глаза, не желая подвергать семью бесчестью. Выдавать замуж малолетних опаснее, поэтому участие в свадебной церемонии самых маленьких обычно не афишируется, их имена не упоминают в приглашениях, и на собственной свадьбе они оказываются на вторых ролях.
Раджани уснула до начала церемонии. Ее дядя осторожно поднял девчушку с кроватки, прижал к плечу и понес под лунным светом туда, где ждал индуистский жрец, поднимался к небу дым от священного пламени и сидели на пластмассовых стульях гости и жених, десятилетний мальчик в золотистой чалме.
В такие моменты чужака может охватить непреодолимое желание спасти девочку-невесту. Схватить ее, отправить в нокаут окружающих взрослых, сбежать! Что угодно, лишь бы остановить то, что происходит на твоих глазах. Над моим столом приколота фотография Раджани в ее свадебный вечер, за шесть часов до церемонии. Девочка в сумерках смотрит в камеру, в ее широко раскрытых глазах – полное спокойствие, и кажется, что она вот-вот улыбнется.
«Мне 10 лет, и я разведена». Помню, как меня в ту ночь преследовали мысли о спасении не только Раджани (ее я легко могла бы взять на руки и унести прочь в одиночку), но и двух других девочек, которых собирались, словно оплаченный товар, передать с рук на руки несколько взрослых мужчин, сговорившихся насчет их будущего. Принудительные ранние браки по сей день процветают во многих регионах мира – и отстаивают эту традицию сами родители будущих новобрачных, зачастую нарушающие законы своей страны. Детский брак они рассматривают как достойный способ обеспечить девушке спокойное взросление в случаях, когда другие варианты сложны или есть риск, что девочка-подросток потеряет невинность до брака.
Детский брак распространен на разных континентах, среди представителей разных народов, религий и сословий. В Индии девочек обычно выдают за мальчиков на четыре-пять лет старше; в Йемене, Афганистане и некоторых других странах мужьями могут стать и молодые мужчины, и вдовцы средних лет, и насильники, которые похищают своих жертв, а потом объявляют их женами, как принято, например, в некоторых районах Эфиопии.
Часть этих браков – открытые сделки, прак-тически ничем не замаскированные. Можно, скажем, обменять прощение долга на восьмилетнюю невесту или уладить конфликт между семьями, предложив взамен двоюродную сестру, 12-летнюю девственницу. Когда верхушка этого айсберга, единичные случаи становятся достоянием гласности, они вызывают взрыв гнева по всему миру. В 2008 году газеты многих стран писали о Нуджуд Али, десятилетней йеменской девочке: она сама отыскала дорогу в городской суд и потребовала развода с мужем, которому было за тридцать и за которого ее выдал отец. Позже была опубликована книга «Я – Нуджуд, мне десять лет, и я разведена».
Многие взрослые, такие, как односельчанки Раджани, поющие печальные песни, пока юные невесты моются, не видят в детских браках ничего плохого. Образование девочек все равно будет прервано, так или иначе. Если не из-за брака, то просто потому, что в сельских районах в близлежащей школе может быть всего пять классов, а дальше пришлось бы каждый день ездить в школу на автобусе, набитом похотливыми мужчинами. В самой школе вполне может не оказаться закрывающегося туалета, необходимого девочке-подростку с гигиенической точки зрения. Кроме того, обучение в школе стоит денег – а практичные родители их берегут для сыновей: считается, что те принесут больше пользы. Так, на хинди дочерей, живущих с родителями, даже называют «парайа дхан», что означает «чужое богатство».
Ну а все рассуждения о том, что девушка сама имеет право выбирать себе жениха и что браки должны совершаться по любви, во многих уголках мира до сих пор воспринимаются как глупые и вздорные. Так, в Индии большинство браков, как и раньше, заключаются по воле родителей. Крепкий брак рассматривается как союз двух семей, а не двух личностей – а стало быть, выбор должен быть тщательно продуман многими взрослыми людьми, а не юными влюб-ленными, которые повинуются мимолетным порывам и зову сердца.
Поэтому там, где царит нищета, где потерявшие невинность девушки считаются непригодными для брака, где многие поколения предков вступали в брак не по своей воле, где старухи родственницы настаивают на том, чтобы девочки быстрее выходили замуж – мол, со мной так было, значит, и с ней должно быть так же, – даже самый убежденный борец с ран-
ними браками растеряется, не зная, с чего начать. «К нашему сотруднику обратился отец девочки-подростка, – рассказывает Шрила Дас Гупта, врач из Нью-Дели, ранее работавшая в Международном центре исследования женщин (ICRW), одной из нескольких некоммерческих организаций, активно борющихся с ранними браками. – Он сказал: “Хорошо, если я решу выдать свою дочь замуж позже, возьмете ли вы на себя ответственность за ее защиту?” Наш сотрудник пришел к нам и спросил: “Что я ему скажу, если его дочь изнасилуют, когда ей будет 14?” На такие вопросы у нас нет ответов».
Женились на дочерях друг друга. В Индии детские браки запрещены хотя бы формально – в Йемене нет и этого. Все попытки официально защитить девочек-невест до сих пор оканчивались неудачей. «Если бы ранний брак был сколько-нибудь опасен, Аллах запретил бы его, – заявил нам депутат йеменского парламента Мухаммед Аль-Хамзи. Мы разговаривали с ним в Сане, столице этого государства. – Мы не можем запретить то, чего не запретил сам Аллах». Религиозный фундаменталист и консерватор Аль-Хамзи – яростный противник любых попыток законодательно запретить замужество девушкам младше определенного возраста (в последнем проекте – младше 17 лет). Ислам не дозволяет брачных отношений до тех пор, пока девочка не готова к ним физически, говорит Аль-Хамзи, однако в Священном Коране не говорится о конкретных возрастных ограничениях, так что этот вопрос должен находиться в ведении семьи и религиозных наставников, а не законов. Как ведают этим вопросом семьи, мы имели возможность увидеть в одной из деревень в западной части Йемена.
Мужчина, которого тоже звали Мухаммед, повез нас в эту деревню, потому что события в ней его глубоко возмутили. «Там живет девочка, ее зовут Айша, – он кипел от гнева. – Ей десять лет, она совсем маленькая, просто крошка. А ее мужу – пятьдесят, и у него вот такое пузо», – Мухаммед показал руками, какое именно.
Мухаммед описал сделку, которую здесь называют шигхар: двое мужчин снабжают друг друга невестами, обмениваясь родственницами. «Они женились на дочерях друг друга, – сказал Мухаммед. – Если бы разница в возрасте между мужьями и их новыми женами была более приемлемой, думаю, никто не стал бы сообщать в полицию. Но девочки не должны выходить замуж, когда им по девять-десять лет. Пятнадцать или шестнадцать – еще куда ни шло».
В деревне, окруженной зарослями кактусов и иссушенными солнцем полями, в домах из камня и бетона живет пять десятков семей. У старейшины деревни, шейха, приземистого и рыжебородого, на поясе рядом с традиционным кинжалом висел мобильный телефон. Он провел нас в дом с низким потолком, где множество женщин, в том числе с младенцами, и девочек сидело на покрытом коврами полу и на кроватях. В дверь, наклоняясь, чтобы не удариться о притолоку, входили все новые женщины. В самой гуще на корточках сидел шейх, хмурился и шикал, чтобы собравшиеся вели себя потише. На меня шейх смотрел с подозрением. «У тебя есть дети?» – спросил он.
Когда я ответила, что да, двое, на лице у него отразилось недоумение. «Всего двое! – шейх кивнул в сторону молодой женщины, которая кормила грудью младенца, рядом с ней копошились еще двое карапузов. – Этой молодой женщине 26 лет, она родила десятерых».
Ее звали Суад, и она была дочерью шейха. Суад выдали замуж за дальнего родственника, когда ей было 14. «Он мне нравился», – тихо говорит Суад под пристальным взглядом отца.
Шейх сделал несколько заявлений относительно брака. Он сказал, что ни один отец не будет принуждать дочь выходить замуж против ее воли. Сказал, что опасность для здоровья, которую якобы представляет ранний брак, сильно преувеличена. Сказал, что первый физический контакт с мужем, действительно, не всегда бывает легким для невесты, но переживать по этому поводу – бессмысленно. «Разумеется, каждой девушке бывает страшно в первую ночь. Но она привыкнет. Дело житейское».
Тут мобильник шейха загудел, он снял его с пояса и вышел на улицу. Я сдернула с головы платок – раньше я видела, как моя переводчица делала так, когда рядом не было мужчин, и женщины заводили доверительный разговор. Мы быстро задали несколько вопросов: как у вас готовятся к брачной ночи? рассказывают ли невестам, чего им следует ожидать?
Женщины взглянули в сторону двери и, увидев, что шейх полностью поглощен разговором, подались в мою сторону. «Девочки ничего не знают, – сказала одна из них. – Мужчины принуждают их».
А не могли бы они рассказать нам о маленькой Айше и ее толстом 50-летнем муже? Тут женщины заговорили все разом: это ужасная история, такое нужно запретить, но мы ничего не могли поделать. Маленькая Айша закричала от страха, когда увидела мужчину, за которого ей предстояло выйти замуж, сказала женщина по имени Фатима, которая, как оказалось, была старшей сестрой Айши. Кто-то сообщил в полицию, но отец Айши приказал ей надеть туфли на высоких каблуках, чтобы казаться выше, и закрыть лицо. Кроме того, он пригрозил, что, если его отправят в тюрьму, он убьет Айшу, когда оттуда выйдет. Полиция приехала и уехала, не приняв никаких мер, и сейчас – женщины заговорили тише и быстрее, поскольку шейх уже начал прощаться со своим собеседником, – Айша замужем и живет в другой деревне, в двух часах езды. «Каждый день она звонит мне и плачет», – сказала Фатима.
«Ты знаешь, что в тебе вырос ребенок?» Депутат Аль-Хамзи в ответ на эту историю, наверное, повторил бы мысль, которую уже высказывал мне: любимой жене пророка Мухаммеда, тоже Айше, было девять, когда она вышла замуж – так говорится в одном из хадисов, преданий о жизни пророка. Впрочем, другие йеменские мусульмане рассказывают, что среди исламских ученых мужей существует и другое мнение: Айша была старше, когда впервые вступила в брачные отношения. Может быть, она была подростком, а может быть, ей уже перевалило за двадцать. Как бы то ни было, точный возраст Айши не так уж важен, твердо говорили мои собеседники; в наши дни любой мужчина, желающий взять в жены маленькую девочку, позорит свою религию. «В исламской традиции человеческое тело обладает большой ценностью, – подчеркнул Наджиб Саид Ганем, глава комитета по здравоохранению и демографии парламента Йемена. – Как бриллиант». Он перечислил несколько опасных для здоровья последствий принуждения девочек к половой жизни и деторождению до того, как они физически созреют: разрыв стенок влагалища, образование внутренних разрывов...
А один врач-педиатр в Сане рассказал мне, что медсестры бывают вынуждены объяснять, что же вообще такое деторождение, девочкам, у которых начались схватки: «Они спрашивают: “Знаешь ли ты, что с тобой происходит? Известно ли тебе, что внутри тебя вырос ребенок?”».
В Йемене не принято говорить о половой жизни, даже образованные женщины не ведут таких разговоров с дочерьми. То, что некоторые родители отдают маленьких дочек взрослым мужчинам, ни для кого секретом никогда не было – но о таком если и говорили, то шепотом. Три года назад ситуация немного изменилась – когда десятилетняя Нуджуд Али стала самым юным в мире борцом с ранними браками.
Для йеменцев удивительным в истории Нуджуд было не то, что отец принудил ее выйти замуж за человека втрое старше, не то, что муж вступил с ней в насильственную связь в первую же ночь (хотя вроде бы и обещал подождать, пока жена подрастет), и не то, что наутро свекровь девочки вместе с женой другого своего сына сперва одобрительно осмотрели окровавленную простыню, а потом подняли Нуджуд с постели и понесли мыться. Нет, во всем этом не было ничего необычного. Удивительно было то, что Нуджуд посмела нанести ответный удар.
«Не получит развод - слишком мала!» Десятилетняя девочка сбежала от мужа и вернулась домой. Она не испугалась воплей отца, который кричал, что от того, как она будет исполнять супружеские обязанности, зависит честь семьи. Ее мать была слишком запугана, чтобы вмешаться. Но вторая жена отца пожелала Нуджуд удачи, дала денег на такси и рассказала, куда ехать.
Когда изумленный судья спросил у десятилетней девочки, что она делает одна-одинешенька в суде большого города, Нуджуд ответила, что пришла получить развод. Представлять ее интересы взялась известная в Йемене женщина-адвокат. В англоязычной прессе начали появляться статьи об этом деле – сначала в Йемене, потом и по всему миру; публикации вызвали огромный интерес, тем более что сама Нуджуд была очаровательна – и когда она наконец получила развод, решение в зале суда овацией приветствовала толпа народа. Нуджуд пригласили в США – и там ее тоже ждали залы, полные сочувствующих.
Все, с кем она встречалась, были поражены серьезностью и самообладанием маленькой девочки. Когда мы увиделись с ней в редакции одной из газет, издающихся в Сане, она была одета в черную абайю – эту одежду, полностью скрывающую фигуру, взрослые йеменские женщины надевают, когда показываются на людях, но тут в абайе была маленькая девочка.
Хотя Нуджуд побывала за океаном, где с ней беседовали десятки излишне любопытных взрослых, она была такой милой и открытой, разговаривая со мной, как будто мои вопросы были для нее внове. За обедом она устроилась рядом со мной на молитвенном коврике и рассказала, что снова живет у себя дома (отец, сурово осужденный общественным мнением, неохотно, но разрешил ей вернуться), ходит в школу и пишет в своей школьной тетрадке открытое письмо йеменским родителям: «Не выдавайте своих дочерей замуж. Выйдя замуж слишком рано, они будут лишены образования, лишены детства».
В теории общественных изменений для таких, как Нуджуд Али, есть специальный термин: «позитивный девиант». Это действующие в обществе одиночки, которые благодаря и стечению обстоятельств своей жизни, и свойственной им решимости способны отвергнуть традиции и попытаться предложить что-то новое – возможно, радикально новое.
Среди позитивных девиантов, участвующих в кампаниях против ранних браков в разных странах, есть матери, отцы, бабушки, школьные учителя, деревенские врачи... Но самые упорные борцы – сами девочки-бунтарки.
И у каждой из них появляются последовательницы. В Йемене я познакомилась с 12-летней Рим, которая добилась развода через несколько месяцев после Нуджуд; при этом ей удалось убедить в своей правоте враждебно настроенного судью, прославившегося заявлением о том, что столь юная жена еще слишком мала, чтобы принимать решение о разводе. В Индии я встречалась с 13-летней Сунил, которую хотели выдать замуж, когда ей было 11. Сунил решительно заявила родителям, что отвергнет жениха, который был уже в пути, – а если те попытаются выдать ее замуж насильно, то она заявит в полицию и разобьет отцу голову.
Безусловно, детские браки гораздо чаще, чем подростковые вызывают общественное негодование. «Публика любит такие истории, когда сразу ясно, где черное, а где белое, – говорит Саранга Джейн, подростковый врач. – Однако большинству несовершеннолетних невест – от 13 до 17 лет. Мы хотим, чтобы общество осознало: защищать надо не только самых маленьких девочек».
«Мне подарили новую одежду. Я была счастлива». Исследователи полагают, что ежегодно от 10 до 12 миллионов девушек в развивающихся странах выходят замуж несовершеннолетними. И не всегда причина в давлении тиранов-родителей. Девочки принимают решение, потому что все ждут от них этого, или потому что там, где они живут, у них просто нет другого пути. Наиболее успешными оказываются программы, основанные не на чтении морали, а на повышении мотивации бедняков не выдавать дочерей замуж слишком рано. Это и прямое поощрение семей, которые отдают девочек в школу, и строительство самих школ.
В Индии правительство обучает и посылает в деревни медицинских работниц, которых называют сатхинами. Они следят за здоровьем и благосостоянием местных семей; в их обязанности входит напоминать жителям деревень, что, выдавая девочек замуж, они не только совершают преступление, но и причиняют серь-езнейший вред собственным детям. Именно раджастханская сатхин при поддержке своих просвещенных тестя и тещи в конце концов убедила родителей 11-летней Сунил отказаться от идеи выдать дочь замуж и позволить ей вернуться в школу.
Фантазии же на тему «схватить девочку и убежать» неизбежно наталкиваются на вопрос: а что потом? «Если мы вырвем девочку из привычного ей окружения, изолируем ее от родных и знакомых, во что превратится ее жизнь? – задается вопросом Молли Мелчинг, основатель сенегальской некоммерческой организации “Тостан”. – Вы не сможете изменить принятые в обществе нормы, если будете бороться с ними силой и унижать людей, называя их отсталыми. Мы своими глазами видели, что целые общины могут делать выбор в пользу перемен – и меняться очень быстро. Это вдохновляет».
Но дорога постепенных перемен мучительно сложна. В этом меня убедил пример Шобхи Чаудари. Ей 17 лет, живет она в Раджастхане. Когда я впервые ее увидела, на Шобхе была школьная форма: темная плиссированная юбка и заправленная в нее белая блузка. Строгий взгляд, прямая спина, блестящие черные волосы, собранные в хвост. Шобха училась в последнем классе средней школы, была одной из лучших учениц. Много лет назад на нее обратила внимание приехавшая в деревню сотрудница «Проекта Веерни» – некоммерческой организации, которая ищет талантливых девочек по всей Северной Индии и предлагает им бесплатное обучение в школе-пансионе в городе Джодхпур.
Шобха замужем – с восьми лет. Представьте себе ее свадьбу: одновременно выходят замуж с десяток девочек из ее деревни, большой праздник в царстве нищеты. «Мне подарили красивую новую одежду, – грустно улыбается Шобха. – Я не знала, что такое брак. Я была очень счастлива».
С тех пор у Шобхи была лишь мимолетная встреча с мужем, который старше жены на несколько лет. Пока девушке удается отсрочить гауну, после которой она будет обязана переехать к супругу. Когда я спросила Шобху, какое впечатление муж на нее произвел, она отвела взгляд и сказала, что он необразован. Мы посмотрели друг на друга, и Шобха покачала головой: нет, она ни в коем случае не сможет опозорить свою семью, отказавшись от гауны: «Я должна быть с ним. Я сделаю так, что он будет учиться и развиваться. Но покинуть его я не смогу».
Каждый раз, когда я приезжала в родную деревню Шобхи, ее родители заваривали чай с пряностями и наливали его в лучшие чашки, а истории о Шобхе немного менялись. Были здесь и гордость, и желание кое-что утаить, и тревога: кто знает, что нужно этой иностранке? Это была не свадьба – просто помолвка! Эх, ладно – свадьба это была, но ведь произошло все до того, как «Проект Веерми» сделал свое предложение, и до того, как девочка удивила всех своими способностями. Это Шобха выяснила, как провести в дом электричество, чтобы она и ее младшие братья и сестры могли делать уроки после наступления темноты. «Я научилась расписываться, – похвасталась мне мать Шобхи. – Она показала мне, как пишется мое имя».
Но теперь, недвусмысленно намекнули родители, этот милый эпизод ее жизни подходил к концу – да и то сказать, пора. Муж звонил Шобхе по телефону и требовал свидания. Ее бабушке хотелось, чтобы гауна состоялась до того, как она совсем одряхлеет. Занятия в Джодхпуре были для Шобхи одновременно и страстью, и предлогом для того, чтобы оттянуть неизбежное, – однако «Проект Веерни» финансирует обучение лишь до окончания средней школы.
А Шобха мечтала о колледже, после которого она смогла бы поступить на службу в индийскую полицию и следить за исполнением закона о запрете детских браков. В своем дневнике школьница написала на хинди аккуратными буквами: «Я никогда не позволю, чтобы на моих глазах девочек выдавали замуж. Я спасу каждую». Но за обучение надо было платить, а денег не было.
Посоветовавшись, мы с мужем внесли необходимую для колледжа сумму. Послешкольное образование Шобхи продолжается уже больше года: курсы компьютерной грамотности, английский, подготовка к экзаменам для приема на службу в полицию… Я получаю от нее электронные письма (ее английский слабоват, но постепенно улучшается), а недавно переводчица с хинди, которая работала со мной в Джодхпуре, взяв напрокат видеокамеру, сняла для меня видеопослание от Шобхи. Девушка готовится к очередному экзамену, живет в городе, в безопасном хостеле для женщин. Муж по-прежнему часто ей звонит, но гауна еще не состоялась. В какой-то момент Шобха улыбнулась прямо в камеру и сказала: «Нет ничего невозможного, мэм Синтия. Все возможно».
А через два дня после того, как я получила это видео, йеменские газеты сообщили о девочке, доставленной в больницу через четыре дня после свадьбы. В результате полового акта у нее были разорваны внутренние органы. Девочка умерла от потери крови. Ей было 13 лет.